ХАРЬКОВСКИЙ ДЕМОКРИТ

Тысяча первый журнал!

Издаваемый Василием Масловичем

___________________________________

Месяц февраль

Послание к Демокриту с чердака бедного стихотворца

Смею рекомендоваться

Вам, весёлый Демокрит,

Вашей дружбою ласкаться,

Бедный харьковский пиит.*

Не оставьте без вниманья

Вы того, кто редко сыт,

Кто, хотя без состоянья –

Но имеет аппетит.

Руку помощи подайте,

Вам со мною поступить.

Мне в подарок предложить.

Я хотя, как Ир, убогий,*

Хоть пиит – но так я горд,

Сей Словарь большой, исправный,

Вы имеете дар слова!

Уломайте Свешникова

Славный сей товар купить,

Я ценою поступлюся.

Всех в столице он взманит!

Так пииты нагрядут,

Все в столице запоют!

Секретарь забудет годы,

А писать примется оды,

Даст французам в них трезвон!

Взявши в руку длинну трость,

Полны желчью эпиграммы

Будет в месяц выдавать.

Станет в рифмы подбирать.

Он спечёт билеты сам.

Журналист, матрос, портной,

Блинник, шляпник и сапожник,

Хлебник, мастер часовой,

Окулист, комедианты,

Все б Словарь мой покупали –

Злата б реки притекали

В твой сундук или комод!

Петь имеют все охоту,

Если только рифмы есть.

Век стихи желает плесть. –

Связано с моим трудом:

А российская держава, –

Как бы ты тогда цвела!

В поздни вки громка слава

2

Всесильный Юпитр, отец и царь богов,

Дабы избавиться от лишних всех трудов,

Подвластным божествам дал области различны,

И силам каждого, и склонностям приличны;

И, словом, он весь свет божкам препоручил,

Не то я говорю, что лёг он на постели,

Божественных своих совсем не зная дел.

А разве иногда для страху тучи двинуть,

Узрел, что жребием все боги недовольны,

И чтут, что винен в том Юпитер – бог престольный.

пожелает вступить в торг с господином сочинителем Словаря рифм. Ибо

«Откуда, – рек в себе, – толь мнение превратно?

Юпитера – богов всех бога и царя –

Так дерзко поносить, всю власть его презря?»

Он рек – и из морей все поднял тучи мрачны;

Он рек – и применил в ночь тёмну день прозрачный;

«Да соберутся все подвластные мне боги

И более чем гром, сей глас смутил их дух.

Мятутся все, дрожат, трепещут, суетятся;

Не знают, как идти, как Зевсу показаться;

А особливо же богини все лукавы;

Проказить – так они; а тут – как будто правы,

Он кинул взгляд на них суровый, раздраженный,

«Как смели вы – божки – нарушив мой устав,

Весть брань между собой, не получивши прав?

И вами, малыми божками, я владею?»

Минерва, наконец, молчанье разрушает,

«Велик ты, бог богов! Се видишь дщерь свою!

Но я всегда твои хранила в-точь уставы,

Какую область мне иметь ты повелел,

Исчезло всё теперь, и всё переменилось. –

Что я его честней, то ведают все боги.

Но этот глупенький божок и молодой

Своим неистовством нарушил мой покой.

Быв дерзок ко всему, ко всем буянствам смелый,

Настроил у меня трактиров и шинков,

И жертвы Бахусу младому воздавать.

Хотя возьмётся кто за книгу не нарочно,

Сквозь пьяные глаза, сквозь тусклый сей ларнет

Но тут, родитель мой, не все мои обиды;

Без исключенья всех влечёт к себе людей.

И воин, и деспот, кто б ни быль он таков,

Не может избежать Кипридиных оков.

Но я перед тобой за прочих не вступаюсь;

На то лишь жалуюсь, чего сама лишаюсь.

В шинках с шинкарками танцуют скоморохи.

Теренций на театр беспутства выставляет;

Там юных дев манят Проперций и Катулл;

Юпитер, выслушав её правдиву речь,

Сынка Семелина* велел к себе привлечь.

А Бахус перед ним, пиша свои мыслте,*

Зевая, говорил такую речь в ответе:

«Я, милосердый бог, ни в чём не виноват.

Ты знаешь, Юпитр, ведь мы, хотя и боги,

Клиту

Но с кем же я тебя сравню?

Редкость

Не знаю, правду ли учёны говорят:

Не корень – а вершину,

Как должно в землю закопать,

Прилежно поливать,

Поставить головой Быкова…

Мслвч.

Великий грамотей лежит в гробу великом.

Он русский слог столь сильно знал,

Что знание своё, где не умел язы

Руками сильно защищал!

Срз.

___________

Здесь погребён приказный,

Он толк давал указам разный –

_____________

Наружность голубина,

А внутренность змеина!

___________

Друзья любезные, ведите жизнь святую; –

Поверьте – надобно по-христиански жить;

Поверьте, что пора вам перестать блажить!

Был молод я и сам, с повесами водился –

Давай-ка за святых, давай Кузьму, Демьяна,

Пошлите поскорей ко мне отца Ивана:

Читай акафисты и воду освяти…

И матерь Божую; – да нет уж в том пути,

Лишь выпрыгнет душа из тела:

Терпи ж душа, коль жить ты в свете не умела!..

(С французского) Сумы

По рюмке водки с полынм,

Потом сивушки с ревенм,

(Как водится в степи) обедать сели,

И вот что ели:

Горячий борщ с кваском и с буряками,

И кашицу к борщу в начинке с голубями;

Кваском,

Пивком

Сливяночку, вишнёвку подавали. –

Напитков новых,

Как то:

Бутылочка с алонским,

Ведь почта, кажется, пришла?

Пришла, да уж теперь газеты все пустые!

Какие бедствия постигли их в войну!

Без горьких слёз не вспомнят ту страну,

Ты прав, мой друг! И пусть последние потомки,

Взирая издали на наши времена,

Какое дело им, что кончилась война?

Хотя б журналов тысяч двести,

«В Доминго жёлта лихорадка»,

«Во Франции в финансах нет достатка»,

«В Константинополе чума»,

«В России сильная зима»,

«Наполеон сошёл с ума».

«Впредь будет продолженье»,

«В Кале летал на воздух шар!».

Или мигнёт...

За тридевять земель о том узнают,

И говорят: «Беда, как он уйдёт!»

Тут знаки и приметы:

Сейчас взято

Вы знаете, за правду я сердит,

Коль истину сказать, все наши журналисты

В благих намереньях быв чисты,

А вкусы всякие ведь есть. –

Восторгом упоён, взыграв на звучной лире,

И там пограбил все чертоги и божницы;

Злодейски обнажил; – Москву с земли свернул!

И се, могущий росс подъял свою десницу,

Взмахнул! – и вдруг исторг развалену столицу!

Пошёл сей исполин с Европой состязаться;

Уж к Ярославцу враг достиг – вторгнулся в град,

Изрыли землю всю, и воздух всколебался,

И встретил их в пути студёный Аквилон,*

Крылами мёрзлыми над воями кружится.

Вотще с народами бежит Наполеон.

И тощий враг в реку дружинами валтся,

Несметны тысячи постигнул жребий злой.

Замёрзлая земля в крови зимой вскипела!

Так двадесят язык могущий росс сразил,

И трупы вражии и кости расточил!

Лежали зиму всю, как мумии нетленны;

Проклятия ему в потомстве отдадутся,

И кости жёлтые во гробе содрогнутся;

В одежду грустную полмира он облек:

И ты, мастистый вождь, бессмертный муж, Кутузов!

Твой гений дал пример властителя французов

Во бранях побеждать; ты, ты его сгубил

которые к притворной наружности всегда бывают слепы и

приуготовленное, одна страсть достигает до них. С умом бывает не

то; всё ему льстящее обманывает его, и он часто без внутреннего

убеждения увлекает сердце за собою.

страстей, а распутство почти всегда служит от оных защитою

ослабляет, а исполнение истребляет совершенно. В посредственной

страсти всё становится угождением, пожертвованием. Мы льстим

любовнице, одобряем её мнения, но не можем принять их. Слабая

любовь не должна бы продолжаться более дня; благопристойность и

уважения превращает её в мучение.

искренняя и взаимная владычествует над всеми прочими

пристрастиями души: это пожар, истребляющий их до самых корней;

и если истинная любовь всех страстей и не истребляет, то, по крайней

мере, приводит их себе в рабство: она повелевает ими властно, они ей

оживотворяется: времена года с новыми днями приводит новые

утехи; наконец вся вселенная становится театром блаженства.

Несчастлив? – И самые стихии испровергаются; день становится

ночью могильною; жало утехи – жалом горести; нет уже сего чистого

воздуха, нет сей улыбающейся и украшенной природы; своенравие

любовницы разрушило сие прекрасное устройство; он видит совсем

другое небо и другие звёзды.

прикасающаяся, место, её заключающее, воздух, окружающий её: вот

не более как из двух человек, любящего и любимой. Из всех уз,

привязывающих нас к нашим семействам, друзьям, к нашей пользе,

славе, удовольствиям, любовь составляет такую цепь, которую

сильно прикрепляет к нашему сердцу, и рука любовницы управляет

употребляющая его орудием нашего безумия, заставляющего его

возбуждающая в нас любовь к славе, усыплённое праводушие,

притуплённую разборчивость. Словом, любовь не имеет одного виду,

но способна к принятию всех их. Её добродетели и пороки равно ей

чужды. Вода принимает вид сосуда, ею наполняемого: наши

любовницы делают нас всем тем, чем мы бываем.

Родясь повелевать, вы станете рабами, и, если предмет, вас

прельщающий, не есть образ добродетели, так как он в глазах ваших

сделался образом красоты, то престол ваш потрясётся, может быть,

вы будете даже погребены в его развалинах.

совершенно.

ваша будет иметь конец. Прелести, приятности тела ограничены;

мера вашего любопытства будет мерою нежности вашей.

Присоедините ум к сим наружным красотам, к красотам, исчезающим

от наслаждения, и они умножатся, разольются, и каждую минуту

будут одушевляться. Ум красоте то же самое, что цветам утренняя

своенравие, странности, суетность, ревность, досаду, то зажмурьте

предсказываю, что вам любить во всю жизнь. Иметь любовницу,

соединяющую в себе приятности, ум и своенравие, значит

наслаждаться тремя особами вместо одной.

сластолюбцев; любовники не в состоянии его разрешить: первые

умеренна, тогда является воздержанною в жалобах и осторожною в

и в шутках исправляет её; в сем-то виде и под сими чертами надлежит

её принимать в нежную связь; убегайте её, когда она с кинжалом в

руке устремляется по стопам фурий, когда она стонет, когда вопиет у

могилы, ею самою ископанной, и смешивает кровь свою с кровью,

пролитою от неё самой.

Надобно всегда быть разборчивым, а не ревнивым; разборчивость

всегда нежна; ревность часто бывает жестока.

в неверности. Они прежде клялись в горячей любви, в любви взаимно

непостоянству – есть погрешность естественная; изменить любезной

______________________

Мысли

должно тебе расстаться с жизнью? Благодари судьбу за то, что она

можешь надеяться; год пройдет, всё ещё можешь не отчаиваться, но

если бы ты знал свой роковой час, не стал ли бы ты, робко считая дни

свои, беспрестанно томиться?

Гонорский (в духе Горация и Тибулла).*

За Рейном козаки.

Дай Бог в Париж им самый

На час хоть заглянуть!

Пусть станут жечь здесь домы,

И между тем тот дом,

В котором обитает

И вынес бы её!

А если б захотели

Я взял бы саблю в руку

И пред Жанетой стал.

Хоть говорят: поэты

Пусть руку отрубили,

Когда б и сей лишили,

Схватил бы в зубы меч!

Как я её любил –

Нет, много для меня!

Хотя бы две слезинки

На труп мой пролила,

Я был бы сим доволен

В земле зарытый буду…

Быть плутом не хочу.

_______________

3

Комплимент Харьковскому Демокриту

Явился новый Демокрит,

Который прежнему* ни в чём не уступает

Издатель замечает господину, написавшему так хорошо эпиграмму на

Имеет кто чем жить,

Мслвч.

________________

5

О Лиза, в власти всё твоей –

Захочешь – весел я тотчас;

А я не постигаю!

Людское где не видит око?

Извольте вы мне описать

И мне причину рассказать:

Зачем от сих же самых глаз,

Сию мне объясните штуку!!

О Лиза! рай души моей,

Ты – цель одна мне в жизни сей,

И мой удел – прельщенье!!

(Истинное происшествие)

«Любезный Дмитрий, ты напрасно

Надел с брильянтами кафтан,

Димитрию так говорил:

«Нехорошо ты поступил.

Добро, пускай бы за алмазы

Тебя убили – так и быть –

А то смешно, как уж – за стразы

Да не велят на свете жить!»

________________

Мслвч.

_______________

То вздохи и стенанья

Всю грудь мою теснят;

Лице моё кропят.

Зачем верттся часто

Эраст в моём уме?

Зачем всегда Эраста

Я вижу и во сне?*

Зачем всегда желаю,

Чтоб думал он о мне?

Зачем воображаю

С ним быть наедине?

Сама не знаю в чём; –

Так пусть же сердце бьётся

И в грех сочтут любить;

Эраста позабыть.

Хотя бы рок злосчастный

Срз.

_______________

Конец первой части.*

что весёлый Демокрит не всегда должен быть зубоскалом; веселие не

всегда изображается громким хохотом, часто одна улыбка,

разливающаяся по довольному лицу, живописует душевную радость;

и потому он надеется, что некоторый статьи в сей книжке и в

последующих, по содержанию приятные только – а не забавные, не

будут признаны (даже слишком строгими судьями) за статьи

разнородные.

Івана Котляревського було надруковано ще раніше, але то було

видання книжкове, а не періодичне, і вчинене за межами України, в

Санкт-Петербурзі). Проте здебільшого – тексти великороською.

Друкувався «Харьковский Демокрит» у друкарні Харківського

університету. Видавався 1816 року щомісяця з січня по червень

включно. У журналі друкувалися твори авторів Слобожанщини, а

також переклади ними текстів закордонних літераторів. Усього

видано шість книжок журналу (або шість зв'язок, як називав його

номери засновник та видавець).

гарним почуттям гумору та веселою вдачею. «Харьковским

Демокритом» видавець назвав свій журнал за аналогією з

петербурзьким журналом «Демокрит», якого було видано лише два

номери.

відповідність до нинішнього великороського правопису. Але

пафосом. Українська національна самосвідомість лише готувалася

згодом дати перші паростки. Сучасному українському читачеві не

варто засуджувати авторів «Харьковского Демокрита» в тім, що

живучи в Україні, вони писали твори великороською мовою. Адже

нова українська література почала свій справжній розвиток пізніше.

Григорій Квітка-Основ'яненко (один із авторів «Харьковского

Демокрита») тоді ще не почав писати творів українською мовою.

Тарасові Шевченку було лише два рочки від народження. Іван